Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник) - Страница 331

331

(1767–1851)

Знатного рода, но небогатый. В 1794 г., двадцатисемилетним красавцем-подполковником, он обратил на себя похотливое внимание Екатерины II и стал признанным наложником 65-летней императрицы. Через два года Екатерина умерла. При Павле Салтыков находился в отставке. При Александре был произведен в камергеры. В 1812–1818 гг. управлял казанским учебным округом. Был человек умный и образованный. Сочувствовал жирондистам, ненавидел одинаково якобинцев и Бонапарта, но у нас слыл вольнодумцем, следовательно – якобинцем. Прекрасно знал французскую литературу, благоговел перед Руссо; в отличие от других тогдашних бар интересовался и русской литературой, был близок к литературным кругам карамзинистов, дружил с Батюшковым, Дашковым. «Я его люблю и уважаю», – писал Батюшков. «Арзамас» избрал Салтыкова «почетным гусем»; в одном из протоколов о нем сказано: «…не только умный друг ума и вкуса, но и еще опасный и терпеливый враг глупцов беседных и глупцов академических, и даже канцелярских, и сверх того прочих». В то время Салтыков был попечителем казанского округа, но много жил в Петербурге и посещал заседания «Арзамаса». В целом ряде протоколов мы находим его подпись: «почетный гусь Михаил». Вигель пишет: «Салтыков всегда имел вид спокойный, говорил тихо, умно и красно. Он был из числа тех людей, кои, зная цену достоинств и способностей своих, думают, что правительство обязано их награждать, употребляют ли или не употребляют их на пользу государственную. Как все люди честолюбивые и ленивые вместе, ожидал он, что почести, без всякого труда, сами собою должны были к нему приходить. По незнанию дел, по совершенному презрению к своим должностям, все места умел он превращать в каноникатства». Характером Салтыков обладал тяжелым, был мнительный меланхолик, раздражительный брюзга, приходивший в дурное настроение от всякого пустяка, эгоист и деспот, хотя на словах вольнодумец. «Причудливостью своею и дурным нравом, – рассказывает Греч, – он заставлял забывать многие свои добрые качества и умер, никем не оплаканный». После попечительства в Казани был сенатором в одном из московских департаментов сената, в Москве бывал у Чаадаева, у И. И. Дмитриева, на вечерах А. П. Елагиной. Дочь его, Софья Михайловна, вышла замуж за поэта Дельвига.

Юрий Александрович Нелединский-Мелецкий

(1751–1828)

Поэт екатерининской и павловской поры, автор напыщенных од на торжественные случаи и сентиментальных песенок, не лишенных дарования. Ему принадлежит, между прочим, песня, ставшая очень популярной, «Выйду я на реченьку, погляжу на быструю». Нелединского ценили Карамзин, Дмитриев, Батюшков. Пушкин в 1823 г. писал Вяземскому: «…по мне, Дмитриев ниже Нелединского». Ценили Нелединского и арзамасцы, избравшие его «почетным гусем». Вигель, встречавшийся с ним на собраниях «Арзамаса», так рисует Нелединского: «Невысокого роста, умный, веселый, толстенький старичок, исполненный нежнейшей чувствительности и предававшийся самой грубой чувственности, написавший немного прелестных стихов и так много непотребных».

На заседаниях «Арзамаса» Пушкин с Нелединским, по-видимому, не встречался, но познакомился с ним, еще будучи в лицее. В 1816 г. императрица Мария Федоровна поручила Нелединскому-Мелецкому написать стихи на бракосочетание принца Оранского с ее дочерью, великой княжной Анной Павловной. Устаревший Нелединский не понадеялся на свои силы, поехал в лицей, попросил Пушкина написать стихи и через час-два уехал из лицея с готовыми стихами. Пушкин за эти стихи получил от царицы золотые часы с цепочкой.

В Петербурге до ссылки. «Зеленая лампа»

В 1818 г. девятнадцатилетний богач камер-юнкер Никита Всеволожский и офицер лейб-гвардии Павловского полка Я. Н. Толстой основали общество «Зеленая лампа». Собирались каждые две недели в доме Всеволожского на Екатериногофском проспекте, против Большого театра. Преобладала гвардейская офицерская молодежь – гусары, уланы, павловцы, егеря. Но были и штатские, в их числе Пушкин и Дельвиг. В зале, где происходили собрания, висела зеленая лампа, и от нее кружок получил свое название. Все члены кружка носили кольца, на которых вырезано было изображение лампы. На собраниях читались и обсуждались произведения членов кружка. Статут общества приглашал объясняться и писать на заседаниях вполне свободно, и каждый член давал слово хранить тайну. Пушкин, Дельвиг, а также дилетанты-офицеры читали свои стихи. Обменивались мнениями и спорили о театральных постановках, – все члены были страстные театралы: поручик лейб-гвардии егерского полка Д. Н. Барков давал каждое заседание отчеты по театру. Сам Всеволожский прочел обширный доклад по русской истории, составленный не по Карамзину, а по первоисточникам, – так сообщил Ефремов, имевший возможность видеть протоколы общества. Стихи нередко носили резко противоправительственный характер. Происходили разговоры и на политические темы, отражавшие тогдашнее всеобщее оппозиционное настроение; свободно, «открытым сердцем», говорили:

Насчет глупца, вельможи злого,
Насчет холопа записного,
Насчет небесного царя,
А иногда насчет земного.
(Послание Пушкина к В. В. Энгелъгардту)

Некоторые из членов «Зеленой лампы» (Я. Толстой, Каверин, князь С. П. Трубецкой, Токарев) были членами «Союза благоденствия». Исполняя директивы союза, они старались влить политическую струю в жизнь кружка, – впрочем, не ставя ему никаких практических целей. Позднейшим правительственным расследованием было выяснено, что такого рода «вольным обществам» не была предназначена никакая политическая цель, и от учреждения их ожидалась только та польза, что, руководимые своими основателями, они особенной своей деятельностью по литературе, художествам и так далее могли бы способствовать достижению цели Коренной управы.

331